Борусский леший

Решили мы как-то молодую московскую лайку-полукровку выгулять. Лайку зовут Борус (хакасское «медведь») в честь горы, находящейся на родине хозяйки собаки, на границе с Саяно-Шушенским заповедником. Соответственно, поехали выгуливать собачку мы в Сибирь, к настоящему Борусу.

Борус, если мне сейчас память не изменяет, в самой высокой своей точке имеет 2700 метров над уровнем моря. Огромная скалистая гора с ледником наверху. Вблизи он оказался довольно зловещей сыпухой, во всяком случае, с той стороны, с которой я его видела. Если его обойти по тропе — окажешься в заповеднике. Так в заповедник с этой стороны попадают браконьеры и собиратели. С заповедником с другой стороны соседствует республика Тува, по-моему.

Путь сбоку между Борусом и Тувой в заповедник — по воде на катере. Места не то, чтобы глухие… но, если честно, моментами глухие напрочь. И очень красиво. Сибирские горные тропики с огромными бабочками. Живности тьма. И полно медведей. В честь нашего приезда, видимо, они интенсивно расплодились и, более того, оказалось, что именно в этот период (конец июля) у них время охоты и случек. Так как внизу, в долине, очень жарко, медведи идут играть свадьбы на Борус, к леднику.

Там у них настоящие дуэли разыгрываются между самцами. Вот, оказывается, почему хакассы дали этой горе название «Медведь». Горожане, наблюдающие Борус отдаленным призраком вдали, думают, что гора формой напоминает медведя, вот и название такое. Угу. Наивные.

От Саяно-Шушенской плотины на Енисее до Боруса километров 40 по лесной тропе. Это по горизонтали если, по карте. На самом деле путь все время в гору, по самоцветам, крутящимся под ногами, между горной Голубой речкой, в которой раньше мыли золотой песок, и Сизой речкой. Кругом кедрачи. По ночам топают и плескаются в речке разные крупные невоспитанные животные и рявкают козлы, возмущенные появлением палатки в местах их угодий.

И спешат, спешат по ночам на Борус, обгоняя нас, играть на гору свадьбу хакасские медведи. Красота, в общем. Лайку мы предпочли сразу брать на ночь в палатку. Лучше так, чем она внезапно ночью ломанется к нам спасаться, преследуемая раздраженным мишкой. Вообще, предпочитали мы ночевать в охотничьих избушках, только не всегда их находили.

Вот такая у нас была прогулка. Честно, очень здорово и очень красиво. Шли мы, шли, и, наконец, пришли к хребту, преграждающему путь на Борус. И потеряли тропу, соответственно — старая дорога геологов уходила вбок, в упор, и заканчивалась, а браконьерскую тропинку в другую сторону мы не нашли.

Удивленные и возмущенные красотищей, воздвигнутой на нашем пути природой, промокшие от сильнейшего ливня (а что такое ливень с громом и молниями в горах, вы, наверное, знаете), мы озадачились. Я попросила хозяйку лайки остаться внизу с рюкзаками, а сама решила подняться на вершину хребта, чтобы посмотреть, что там дальше. Благо там склон не круче 45 градусов и удобные камни. Скользкие, правда, после дождя. На мох и лишайники лучше не наступать. Ну и ловушки там в пустотах есть, ногами туда проваливаться не стоит.

Поднялась я минут за сорок. При этом тщательно, до деталей, запоминала дорогу назад (а было просто почти тупо вверх от Голубой речки, поворачивающей в этом месте). Огромные валуны. Старые, разбитые молниями кедры. И — белое пятно ледника Боруса напротив моего носа. Ага, думаю, а вот это, наверное, следы медведей внизу ледника. Приглядываюсь — и понимаю, что для того, чтобы оставить такой след, медведю надо иметь восьмиметровую, как минимум, ступню.

То есть, Борус огромен. Он великолепен. Он опасен, и нет там никакой второй категории сложности — это каменная сыпуха, и я туда ни в коем разе подниматься не буду — я не альпинист, и мне еще жить хочется. Впечатлившись и налюбовавшись по полной программе, начинаю спускаться назад с мыслями: «вот сейчас слезу — и скажу: ну и где твоя вторая туристическая категория?! Через хребет переваливать с рюкзаками точно нереально. Значит, если не находим тропинку понизу, делаем привал и возвращаемся. Если тропинку находим — на Борус все равно не суемся». Спускаюсь аккуратно, по меточкам своим, по веточкам, по камушкам, по лишайничкам. Вот впереди ниже огромный приметный мне красный валун…

Я сосредоточена на своих ногах, стараюсь не соскользнуть. Краем глаза я вижу, что из-за валуна выглядывает человек среднего роста. Поднимаю голову, собираюсь его окликнуть — и отчетливо вижу, как человек быстро прячется за валуном. Причем движется он резко и гибко, по-звериному, начиная с корпуса.

«Вот бестия, — думаю. — Никак разреженный воздух мне в голову дал».

Спускаюсь дальше, осматриваю валун. За валуном никого нет. Но видела я вполне материального человека, в темной одежде, по внешнему виду напоминающего браконьера или бича, промышляющего в тайге. Только двигался он как-то… Не двигаются так люди. Так двигаются звери. Ну и за валуном его нет, а удрать никак не мог — я глаз не спускала.

Перекуриваю. «Вот зараза, — думаю. — Леший, что ли? Заманивает, небось. Не буду обращать внимания».

Спускаюсь дальше. Возле другого валуна — та же история. Человек следит за мной, показывается и молниеносно прячется. Молча. Ни единого звука.

«Заманивает в трещину», — дурацкая мысль, но кажется правдоподобной. Делаю небольшое отклонение влево, спускаюсь дальше. Еще ниже — опять!

Заговариваю с уже спрятавшимся «лешим». Спрашиваю, что ему надо. Говорю, что внизу есть продукты, если надо, мы поможем ему выйти к людям. Молчание. Ни звука, ни шороха. И на проверку — за валуном опять никого нет.

— Отвяжись, — говорю. — Похожу и уйду, мне ничего от тебя не надо.

По-моему, видела я его три раза. Два раза делала небольшие отклонения от этих валунов. Ну не могла я заблудиться на этой горе, никак не могла — тем более, что спускалась прямо к шумящей речке, на берегу которой было тропа, где меня ждала собака с хозяйкой. Как выяснилось позже, я спустилась к рукаву Голубой речки, не обозначенному на карте. Кругом — бурелом нехоженный. Ствол на стволе под толстенным ковром мха. Ни намека на тропу, естественно. В ближайшие три часа моей главной идеей фикс стало — как бы случайно не провалиться и не оседлать спящего медведя. С трудом, но я вышла до темноты, сделав крюк километров в семь. Рубашку переодела наизнанку — чем черт не шутит?

Собака и хозяйка были в истерической радости. Они так и сидели возле рюкзаков и вычисляли время, когда идти искать помощь. Нет, не совсем сидели, конечно — она пробовала искать и кричать поблизости, предположив, что я могла в одной из ловушек сломать ногу и потерять сознание.

Ну не могла я заблудиться на этом участке. Не могла! Но заблудилась.

«Лешего» я больше не видела. На обратном пути пересеклись с браконьером и спросили, не пропадал ли кто на этом хребте.

— Нет, — ответил он. — А если и заблудился кто — выйдет, там просто сориентироваться. В прошлом году неподалеку пожилой турист заблудился, но его нашли. Вышел, чудак, от машины в сандаликах кедровые шишки пособирать, и потерял тропинку. Мошка и сучья его и доконали. Сердечный приступ.

Сам браконьер его труп и нашел. Лежал дедушка совсем неподалеку от тропинки.