Охотничья сторожка

Есть у меня дядька, бывалый мужик, Борис Сергеевич О. От роду 56 лет, 18 лет из которых прослужил ещё тогда в милиции. Ушёл в отставку в звании майора. Многое повидал за свою работу. Да не о профессии случай. Вырос и большую часть жизни провёл в деревне. Относится к тем мужикам, что могут колуном чурку сразу на четыре части одним ударом расколоть, а ладонь его в растопыренном виде размером с тарелку, из которой я обычно щи хлебаю.

Поведал он мне однажды историю, будучи впечатлительным, от которой до сих пор дух захватывает.Случилось так, что покуда он в деревне рос, рыбалка и охота в крови была у него (да и по сей день остаётся). И вот собрались они втроём с друзьями на охоту. Боровую дичь посмотреть, а может, кто и покрупнее встретится. Зашли в лес и, что называется, рассредоточились. Несколько выстрелов за пару часов, глухарёк-другой помещён в рюкзак.

Чувствуют всё – охота на убыль пошла, уже сколько времени никто не встречается им. Решил поглубже зайти в лес, хвойняк проверить, перед отправкой в сторону дома. И случилось так, заплутал мой дядька малость. Ну дело не страшное: места-то знакомые. Да только в тот момент ерунда какая-то началась. И идёт, и идёт, а бывает такое, будто лес «кружит» тебя. Выйти не может. Сюда сунется, через эту опушку глянет, всё не то. Ну да ладно, говорит, ружьишко через плечо, соль/спички в рюкзаке. Где наша не пропадала.

— Да я с той снарягой неделю запросто бы в лесу прожил, — рассказывал дядя Боря.
Ну-ну. Поплутал по лесу, поплутал. А оно ведь как бывает в лесу высоком хвойном – темнеет раньше на часа два, чем на открытой местности. Вот и начало смеркаться. Пора бы и передохнуть где-то.
— Я ведь не геолог какой, под открытым небом ночевать, – шутил дядька, — а утром и дорогу найду.
Сказано — сделано. Начал место для стоянки искать.
— Ну кому ещё так повезёт, только мне.

Наткнулся на старую заброшенную охотничью сторожку в лесу. Давно-о-о в ней не было никого. Так, крыша целая? Целая! Палатья по обе стороны избы. Пахло влажностью, видать, где-то вода всё-таки попадала в избу. Скинул рюкзак, глянул по полкам, в таких сторожках порой припасы путники оставляли, вдруг чего интересного найдётся. Пусто. Да и чёрт с ним. Лягу спать, утро вечера мудренее.

— А чего стрелять не стали? Сразу бы нашли друг друга!
— Да места-то это все «свои, знакомые», да и времена были такие, что с патронами было худо (кто в 70-х, 80-х охотился, должен подтвердить): снаряжали сами, а дробь из свинца отливали. Бывало, доходило до того, что в бору выстрелишь патрон мимо, из сосны выколупываешь потом дробь – нехватка какая была.

Достал свечу из рюкзака (тоже с собой всегда), хлебом перекусил, воды из фляжки хлебнул. Свечку пожёг немного. Дверь со скрипом прикрыл. Задул свечу. Лёг спать. Кто ночевал хоть раз в лесу по лету, знает, что с темнотой лес только жить начинает: птицы щебечут, полёвки снуют под полом, ветер ветки колышет. Не заметил, как уснул.

Среди ночи в кромешной тьме он отчего-то открыл глаза — ничего не разобрать. Лес как-то безмолвно затих и слышу, кто-то в сторожке шуршит. Ну, дак мыши, кому же ещё шуршать в избе. Спустя секунд 10 начали обрисовываться контуры пола, стен, оконного проема, всё виделось лучше и … Что это за?! У окна, копошась в какой-то трухе, стоял человеческий силуэт.
Перед ним предстал торс рослого сгорбленного мужчины без рубашки, на ногах чёрные штаны, не то волосяной покров, а ступней нет — копыта.
— Я ведь не робко десятка, — постоянно проговаривал дядька на этом моменте. — Что со мной произошло в тот момент?! Не понимаю…
Он лежал, широко раскрыв глаза, дыхание схватило, не мог издать ни звука, ни шевельнуться. Единственное, что смог он сделать в тот момент — сильно-сильно, так крепко, что заболела голова, закрыть веки, а в голове крутилась одна мысль: «Господи, хоть бы уснуть! Господи, скорее утро! Господи, хоть бы уснуть, скорее рассвет!»

И отключился. Соскочив с палатьев в 4:35, он увидел пустую сторожку, вокруг уже светало. Он быстро схватил рюкзак у изголовья, скидал всё своё барахло, накинул его и поспешил удалиться. Выйдя из хижины, даже и в мыслях не было последовать старому охотничьему обычаю: поблагодарить чужую сторожку за ночлег. Нет, не в этот раз. Обойдя хижину, с обратной стороны от входа, в двадцати метрах, сразу заметил тропу, которую весь вечер искал — «отпустил» лес домой к своим.

— Пройдя по ней минут двадцать, я вышел к просёлочной дороге, а там и к хорошей грунтовой дороге, — вспоминал дядя Боря.
Далее как по маслу: ещё прошёл и долгожданная встреча с товарищами, которые изрядно попереживали.
С тех пор, вспоминая эту историю с товарищами у костра за бутылкой водки, все как один, говорили: «Это ты в угодия лешего забрёл, повезло тебе тогда … »

— Я же до сих пор не могу представить, сон это был тогда или явь. Сон, точно сон, усталость от плутания, – успокаивал себя дядька.
Да только, говорят, когда рассказывал он этот случай, не было на его лице улыбки, как сейчас, а был испуг в глазах взрослого мужика, повидавшего за свою карьеру и убийц, и насильников всяких. И, казалось, ничто не сможет пошатнуть его «стальной» дух. А в тот раз пошатнуло. А сторожки той больше и не встречал никто в тех местах, то ли прогнила да с землёй сравнялась, то ли своего очередного путника поджидает.